– Где ваш телохранитель, миледи? Отчего не следует по пятам бдительной тенью?

– К счастью, он уснул на вахте. Я прокралась на цыпочках, пока он храпел.

Рука об руку они вышли из спальни и двинулись вдоль императорских покоев. Аланис распахивала все двери по обе стороны коридора, и их глазам открывались кабинет, игровая, комната для чтений, чайная, музыкальный салон, зал живописи… Портреты, скульптуры, лепные потолки, панели с инкрустацией на стенах… Резная мебель филигранной работы, распахнутые жерла каминов, хрустальные цветы ламп… Комнаты были гулки от пустоты. Некоторые дышали холодом и зияли выбитыми стеклами.

– Позвольте, милорд, я расскажу вам об этом месте.

Аланис потянула его назад по коридору и вбежала в музыкальный салон.

– Здесь клавесин пятнадцатого века, работы алериданских мастеров. Во дворце восемь клавесинов, но владычица Ингрид любила только этот: говорила, лучший инструмент в столице. Одну мелодию я играла действительно хорошо – вот эту, из «Терезы».

Сев за инструмент, Аланис сыграла несколько нот.

– Владычица всегда просила именно ее, после аплодировала, подзывала к себе и гладила по волосам. Говорила: «Правильно, дитя: если берешься за что-нибудь, делай идеально. Иначе зачем браться?»

– А здесь, – леди Альмера влекла Эрвина дальше, в комнату игр, – принц Адриан сражался в стратемы с отцом. Обыкновенно за закрытыми дверьми, но иногда разрешалось смотреть. По правую сторону стола садились генералы и офицеры, по левую – дамы. Мое место было тут, – она стала на темную розу на паркете, в ярде от камина. – Было тепло и клонило в сон, но я очень старалась запоминать ходы. Пила крепкий чай перед партией, чтобы не дремать. Стратемы – игра правителей, я должна была разобраться в них!

– А эта комната – портретная, – едва войдя, Аланис повернулась спиною к картинам и перечислила, не глядя: – Праматерь Янмэй, Ольгард Основатель, Августин Добрый, Августин Софиевец, Гаррод Победоносец, Лексиан Первый, Эвриан Расширитель Границ, Юлиана Великая, Альбрехт Второй, принц Адриан. Здесь собраны портреты лишь тех, у кого, по мнению владыки Телуриана, есть чему поучиться. «Плох тот сын, что не превзойдет отца, – говорил покойный император. – Адриан, несомненно, превзойдет меня, а значит, заслуживает портрета».

– О чайной я тоже могу кое-что рассказать, – Эрвин первым вступил в следующую комнату.

– Не сомневаюсь, милорд! – глаза Аланис сверкнули. – Именно здесь год назад вы советовали императору не брать меня в жены. Но сейчас, после всего, мне стоит благодарить за это. Сюда, в чайную, владыка Телуриан, а за ним и Адриан множество раз приглашали отца. Он говорил мне: «В свое время ты, дочь, получишь мое место в чайной». Я удивлялась: «Здесь место советникам, а не королеве». Он улыбался: «Лучшие советники – королевы. Ты будешь лучшей, дочь! Иначе просто быть не может».

Она сжала руку Эрвина, прошептала в лицо:

– Вам, говорите, сложно поверить? Представьте, каково мне! Десять лет это место было моим домом! Даже когда жила на Севере, знала, что мой дом здесь! – она ударила каблуком в паркет. – А теперь мне требуется армия, чтобы войти сюда! Легко ли поверить?!

– Я понимаю ваши чувства, миледи, – Эрвин улыбнулся, – но вряд ли разделяю их. Это всего лишь дворец – дорогой укрепленный дом, который мы должны удержать. Объект фортификации, точка на карте. Власть – не во дворцах, не в бархатных стульях, не в золотых шапках. Власть здесь, – он сжал свои виски. – Она внутри тебя. Нельзя прийти туда, где власть. Или ты носишь ее с собой, или вовсе не имеешь.

– Вы так считаете, милорд?

– Абсолютно уверен.

– Я позволю себе, – она оскалилась, – не согласиться с вами.

Распахнув двустворчатые двери, Аланис ввела Эрвина в Малый тронный зал.

– Узнаете это место, милорд? Здесь сидел человек, который приказал убить всю мою семью. Его зовут Адриан, сын Ингрид. Той самой Ингрид, которой я расчесывала локоны и играла на клавесине! Он сидел тут, на этом вот бархатном стуле. Он не мог сидеть где-либо еще, когда сказал эти слова! «Возьмите Персты. Уничтожьте Эвергард. Сожгите гадов». Ему не пришло бы это в голову, не будь под его задницей бархатного стула!

Она встала на трон, шаркнула подошвой по сиденью.

– Я знаю, милорд: власть не вокруг тебя, и не внутри тебя тоже. Власть – это то, что под тобой. Ты сидишь на троне, под которым дворец, под которым – Фаунтерра, под которой – весь чертов мир. Это пирамида! Люди построили ее, чтобы верить, будто в мире есть порядок. Люди согнутся и посадят себе на шею других людей, на чьих шеях будут сидеть третьи, а на тех – четвертые. Люди стерпят все это при условии, что на самом верху будет лишь один. Пирамида должна сойтись в точку. Это порядок, а все иное – хаос.

Эрвин, улыбаясь, забрался на трон, встал рядом с нею.

– Чего я не любил никогда в жизни, миледи, так это порядка. Бог порядка нарезал порядок на ровные кубы, хорошенько остудил их, чтобы стали крепче, сложил правильными рядами и скрепил порядочными железными скобами. Так появилась Первая Зима. Я родился, миледи, внутри отведенной мне ячейки в толще этого порядка. Я рос, постепенно заполняя ячейку собою и упираясь ребрами в стены. Я знал, что мне повезло, ибо ниши других северян намного меньше моей. Я даже полюбил это место: есть особая красота в том, как все стоит на своих местах, как слаженно и подогнано, зубец в зубец, камень к камню… Но тьма сожри, жизнь – это хаос! Я ненавижу смерть, и порядок – с нею вместе. Если со мною в мир придет немного хаоса – значит, я жил не зря!

Глаза Аланис сверкнули. Она обняла Эрвина за шею и впилась в губы. Но прежде, чем он распробовал ее на вкус, оттолкнула от себя.

– Расскажи мне, как мы победим. Расскажи, как сработает наш план! Опиши наш триумф!

– План может не сработать, – ответил Эрвин. – Генерал Стэтхем может погибнуть; армия может быть уничтожена в окружении; пакет, что я оставил, может быть утерян. Или Стэтхем вскроет его, но не выполнит приказ; или выполнит, но Серебряный Лис не попадется в ловушку. Или все сработает как надо, но нас убьют раньше, чем придет помощь.

– Тьма! Я не видала более безрадостного существа, чем ты!

– О, нет, ты просто не понимаешь! – Эрвин укусил ее за мочку уха. – Есть сотня путей на Звезду. Тысяча событий может нас погубить. Через неделю. Завтра. Сегодня. Через час. Через минуту! Что угодно – камень из требушета, стрела, искровое копье, хитрость Алексиса, тупость Стэтхема, злая удача, имперский суд. Мы с тобой – огоньки свечи. Мы тлеем. Один порыв ветра – и нас не станет. Неужели не видишь, как это красиво?!

То, что чувствовал Эрвин, напоминало вчерашний бой. А больше – поединок за Лабелин и конную атаку под Уиндли, и ночь в Первой Зиме, когда он стал герцогом. А еще больше – Тот Самый Миг.

Он толкнул Аланис вниз, на трон, и склонился над нею.

– Хочешь знать, как мы победим? Я скажу тебе. Один крохотный шанс, и он выглядит так.